Есть две истории 2 мая...

 Самая большая проблема со 2 мая не в том, что погибли люди, как ни цинично это звучит. А в том, что их гибель использовали для информационной войны. Причем, использовали по полной. Сначала живых - как ресурс для создания картинки одесских сторонников Новороссии. Потом мертвых.

Когда на рынке говорят: «Я даю вам сто долларов» - и глядя прямо в глаза, суют двадцатку так, как будто и вправду дали заявленную сумму, это попытка мошенничества. Немного гипноза, немного удачи: пройдет - не пройдет. Так и с информацией: когда визуальный ряд, мягко говоря, не соответствует вербальному и когда глаза видят совсем не то, что слышат уши, но мозг при этом фактически спит. Это есть вариант моего любимого черного пиара, который в условиях кризисов и стрессов любые постсоветикусы (к которым я в обязательном порядке отношу и себя), впитывают как губка.
Если попытаться самостоятельно осмыслить увиденное, как правило, на это уходит некоторое время. Те, у кого есть телевизор, такой ерундой не занимаются, потому что видеоряд уже озвучен, текст складный, все объяснено логично. Собственно поэтому я и не смотрю телевизор. Боюсь перестать отличать реальность от ее готового объяснения.
Я слышала так много окончательных и бесповоротных мнений о 2 мая, что могу выступать экспертом по страусиным пряткам среди одесситов. При этом, я абсолютно уверена, что даже если итоги расследования будут объемными и сложными для восприятия, народ будет ругаться, плеваться, но все равно захочет прочесть и понять. Значит, надо работать.
Самая большая проблема со 2 мая не в том, что погибли люди, как ни цинично это звучит. А в том, что их гибель использовали для информационной войны. Причем, использовали по полной. Сначала живых, как ресурс для создания картинки одесских сторонников Новороссии. Потом мертвых.
Количество вранья, выплеснутого в первые же дни после трагедии, наверное, существенно опустошило копилку пропагандистских заготовок. В ход шло все подряд. Соотношение подлинной информации и ложной было, как в моем первом примере: 20 против 100, один к пяти. Но это стало понятным потом, потому что масштаб случившегося, число участников, трагизм последствий не способствовали быстрому осмыслению. В то же время, доставка ненависти из России не прекращалась ни на час. Я принципиально не буду приводить примеры фейков и спекуляций, связанных со 2 мая. Мы до сих пор ощущаем на себе их последствия. Сталкиваемся постоянно с недружественной реакцией даже на само слово «Одесса»: «Да, давайте. Расскажите, как вы сжигали людей».
Вот тут мы подошли к ключевому моменту. То, что произошло, - страшно. Мы хотели бы, чтобы этого не было. Но люди погибли. Большинство вообще не хотят знать, как именно это произошло. Я говорю так, потому что постоянно изучаю общественное мнение о расследовании. Итак, не хотят знать, потому что, во-первых, погибших не вернешь, во–вторых не верят в наказание настоящих виновников. В третьих, не верят, что вообще возможно расследовать такой объем случившегося. И в конце концов понимают, что ответ не понравится, как часто говорят, «ни одной из сторон».
Но разве это значит, что одесситы должны принять версию российских СМИ, а вместе с ней клеймо позора намеренного жестокого убийства людей, многие из которых оказались случайно в Доме профсоюзов?
Тут можно очень много сказать о том, как плохо бывает, когда рану не лечат, а прячут, и когда последствия больших трагедий остаются «не отработанными» и не отрефлексированными в обществе. Поскольку это понимают многие, в Одессе сразу после 2 мая началось журналистско-экспертное расследование, которое на сегодняшний день является единственным полноценным общественным механизмом выяснения правды.
Преодолеть последствия 80% лжи невероятно трудно. Особенно спустя уже пять месяцев. Прошло время. И в большинстве умов уже зацементировалось «сожгли людей», убили заранее, пытали. Отрезали руки. Двести трупов в подвале. Что еще я забыла? А, «насиловали и женщин, и мужчин». В данном случае даже обилие видео-материалов имело эффект подкрепления вранья. Потому что народ приучен к поглощению готового продукта: текст + картинка, и текст всегда на первом месте.
В расследовании мы старались проверять все предложенные версии, все слухи. Для того, чтобы понять, почему эти слухи пока не подтвердились ни одним свидетельством, можно привести такой пример. Мне назначают встречу, обещая привести человека, который видел вынос тел из ДП и насчитал большое количество. В беседе я стараюсь четко обозначить временные рамки и подробно расспрашиваю о каждом моменте. Когда мы подходим к рассказу о выносе тел, выясняется, что человек там был в определенный, достаточно длительный отрезок времени и наблюдал, как сотрудники МЧС выносили и укладывали в соответствующие машины предположительно тела в специальных мешках, нисколько при этом не таясь, и если припомнить периодичность выноса тел, то получается, что он был свидетелем выноса около десятка мешков. То есть, говоря обычным языком, он наблюдал нормальный в таких случаях процесс, но желание придать этому тенденциозный характер заставило его в разговорах с другими людьми сильно преувеличить число.
Я к тому, что находясь в состоянии стресса, горя, в условиях нагнетания тревожной информации, не все люди могут адекватно рассказать об увиденном.
Первоначально было нагромождение вбросов на фоне отсутствия нормальных следственных действий. Никакой адекватной реакции со стороны властей не было и не могло быть, потому что фактически это был период безвластия, предваряющий возможный жесткий передел сфер влияния на самом верху. Параллельно происходили очень негативные процессы: стирание улик, эмоциональное давление на свидетелей, запугивание родственников свидетелей и погибших, информационная атака, о которой я говорила выше.
Надо ли говорить о том, как много было сделано для того, чтобы люди не рассказывали вообще ничего? Это отдельная история, глава из будущей книги. Там были ночные звонки, предупреждения, звонки родственникам, работа внедренных провокаторов в толпе убитых горем людей, панические слухи, нагнетание психоза и истерии в соцсетях. Призывы мстить и убивать.
Есть две истории 2 мая. Одна ложная, несмотря на использование реальных фактов, потому что из всего массива данных она включает только одно: гибель людей в Доме профсоюзов, отвергает и игнорирует другое: предысторию майских событий, их реальное развитие, хронологию, реальную картину столкновений, развитие и динамику пожара. Эта ложная история пропитана ненавистью и задачей навсегда опорочить наш город и внести глубокий раскол в украинское общество в целом.
Вторая история родилась и пишется на моих глазах. Она собирается как трехмерный пазл. Сначала каркас, потом поверхность, затем детали. Это занимает очень много времени, а иначе быть и не может, потому что может состоять из многих свидетельств участников и очевидцев событий. Событий, которые длились в активной фазе более 12 часов, если отсчитывать их от начала сбора Антимайдана на Александровском проспекте до эвакуации людей с крыши Дома профсоюзов. В них активно участвовали несколько тысяч человек. Примерно столько же были свидетелями, они наблюдали, снимали происходящее, оказывали помощь раненым, помогали в госпитализации, смотрели из окон и с других точек. Каждый из них видел и запомнил очень важные детали. И вся эта объемная и страшная картина абсолютно не может быть помещена в краткий и простой ответ. Его не будет.
Масштаб трагедии был настолько эпичен, число людей, которых прямо или косвенно это коснулось, исчисляется тысячами, и моральный ущерб Одессы настолько велик, что не остается другого выхода, кроме как собирать и систематизировать весь гигантский объем информации, детально сопоставлять и синхронизировать разные источники и свидетельства. И только на этой основе сегодня можно говорить о 2 мая.

                                                   Светлана Подпалая